Криминальная Россия. 90-е - Страница 14

У обоих улыбки на лицах, такие честные – честные.

Смотрят на мою косую рожу, на рыжую цепку, на кулаки раскроенные. Улыбки с лиц уходят.

Садитесь, говорю, проповедуйте мне за всю хуйню.

Ну, они себя в руки взяли, начали залечь. Короче, я так понял, что главная их фишка, которая не как у всех, это то, что они писание трактуют буквально. Отвергают догмат о троице, о бессмертии души, верят, что пришествие царя царей ознаменуется буквальным обретением бессмертия. И жопу при таких делах надо рвать не за место в раю, а за право выкопаться из могилы и жить на земле вечно, когда придёт время.

Заебись, говорю, ребята. Чётко. А вот скажите мне, на что вы живёте? На какие деньги рубашечки, туфельки? Стелете–то вы гладко, видно, что по теме наблатыкались. По любому вы же ничем другим не занимаетесь больше, кроме как сирым и убогим по ушам ездить.

Говорят, мол, да. Мы профессиональные миссионеры. Катаемся по России, несём благую весть. Сами муж и жена.

Говорю, это понятно. Деньги–то откуда?

Прихожане, мол, дают. Жильё на новом месте "Сторожевая башня" оплачивает. А мы собираем деньги на дома молитвы. Потом в Бруклине принимают решение, кто будет настоятелем в новом доме, а мы едем дальше.

Отвечаю, что всё с ними ясно. Говорю, хуй с вами. Делайте, что привыкли. Только вот эта женщина на ваши собрания ходить больше не будет. И срать в уши вы ей больше не будете. Мне на хуй не надо, чтобы она в итоге продала квартиру и переселилась куда–нибудь в деревню к таким же лохушкам.

Тут чижик решил, видимо перед своей женой выебнуться. Гордый такой, говорит, что я не имею морального права решать за мою мать, как ей строить отношения с Богом. Пиздец, не в его положении было выбирать такой тон.

Въебал ему по уху, добавил пару раз по спине табуреткой. Баба его бросилась на меня с кулачками. Отвесил ей пару оплеух, ёбнул с колена в живот, чтобы посидела рыбку поделала. Сам беру мужика за ногу, тащу вниз по лестнице четыре этажа. А у него бошка только по ступенькам тук, тук, тук.

Выволок из подъезда положил в лужу. Тут и жена его выбежала. В слезах, орёт, мы милицию вызовем, вас посадят. Я угараю с неё, спрашиваю, а где ваше всепрощение, ребята, хули сразу милицию? Давай ты мне лучше другую щёку подставишь, да я тебе насую за неё.

Короче, говорю, ещё раз увижу кого–то из их кодлы, приеду в их дом молитвы и сожгу его нахуй вместе со всеми свидетелями.

И всё, как рукой сняло. Ни одной больше бабушки с журнальчиками, ни одного мальчика с девочкой в блузочках. Матушка моя тосковала некоторое время без общения с ними, потом успокоилась, вроде.

* * *

Но я одно понял, без работы и без подруг, и без дела какого–никакого, мать у меня ещё в какую–нибудь такую парашу влезет. Не к иеговистам, так к Вессарионовцам, не к ним, так к кришнаитам.

Надо было восстанавливать отношения с роднёй.

Повёз её к своей тётке в Нижний Новгород. Мамкина старшая сестра.

Короче, когда мать оказалась с пузом и без мужа, родители от неё фактически отказались. Сказали, пиздуй куда хочешь, только позору с тобой в городе наживём. Из Красноярска она съебала в Хакасию, фактически, без копейки за душой. Благо, тогда ещё молодым специалистам при переезде во всякое захолустье давали жильё.

Короче, ни деда, ни бабки по линии матери я не знал практически. Только к деду на похороны ездил в 89–м. И то, бабка со мной отказалась общаться. Сказала, мало того, что ублюдок, так ещё и рыжий.

Ну да хуй с ними, они померли, и ебал я в рот их претензии.

Но вот мамкина старшая сестра от неё не отказалась. И ездила к нам в гости в Хакасию, и помогала ей первое время, и со мной нянчилась, пока мать с работы не вылезала.

Хорошая у меня была тётка.

Как дед с бабкой померли, тётка продала всё к хуям и уехала в Нижний, открыла там частную врачебную практику. Я решил мать к ней пристроить. Обе одинокие, обе медики. Тётка моя ещё и бездетная к тому же. Рано овдовела, да так в работу с головой и ушла.

В общем, идея им пришлась за радость. Продали мы квартиру матери в девятиэтажке, я докинул децл, купили квартиру в Нижнем, в том же доме, где тётка жила. Заебись всё срослось, короче.

Мать при деле, есть, с кем пообщаться. Да и от моих денег стала зависеть меньше. Я к ней потом мотался раз в три–четыре месяца.

* * *

Ну и на волне такого вот воссоединения, рассказала мне матушка про моего батю. Который водилой на скорой работала.

Звали его Александром, жил он по–прежнему в Красноярске. Последний раз, как мать за него пробивала, работал так же водилой, только теперь в городской администрации.

Я долго собирался, долго ломался, но взяло своё любопытство. В сентябре поехал в Красноярск. Погнал в администрацию. Поговорил с охраной, узнал, как к водителям пройти на гаражи. Спустился, выцепил какого–то мужичка. Спросил, Александр тут работает ещё? Говорит да, но он в отгуле будет пару дней. Спрашиваю, у кого можно адрес его пробить? Мужичёк сразу на палево, пошёл в отказ. Говорю, хуй с тобой. У вас тут есть диспетчер, или бригадир? Да, говорит. Вон тот мужик молодой.

Пошёл к молодому мужику. Те же вопросы. Тот без выебонов, сразу спрашивает, тебе он зачем? Говорю, денег банку торчит. Ищу его для судебных приставов. Дашь адрес, – организую тебе вознаграждение.

Договорились за сумму, получил адрес дома. Батя мой жил на Пашенном в девятиэтажке. Почти на самом берегу, рядом с судоверфью.

Погнал туда. На улице вечер уже, но тепло, погода хорошее, солнце садится.

Поднялся на нужный этаж, постучался. Открывает пацан лет двенадцати. Спрашиваю, Александр такой–то здесь проживает?